В правительстве 11 февраля прошло совещание под руководством первого вице-премьера Андрея Белоусова, на котором обсуждался подготовленный Минэкономразвития проект плана реализации Стратегии низкоуглеродного развития России до 2050 года. Операционный план должен быть утвержден до 1 марта, у федеральных органов власти совместно с крупным бизнесом есть две недели, чтобы его доработать. В дальнейшем документ планируется ежегодно актуализировать.

Из выступлений министра экономического развития Максима Решетникова на совещании следовало, что Россия больше не воспринимает планируемый углеродный налог ЕС как фактор «торговой войны» (то есть не собирается в целом делать ставку на оспаривание этой меры в ВТО или введение собственных протекционистских мер). Скорее, углеродный налог расценивается как вынужденный дополнительный повод ускорить российскую программу сокращения углеродного следа, чтобы сохранить конкурентоспособность российских товаров на рынках ЕС.

Председатель совета директоров #Северстали» Алексей Мордашов рассказал, что, по расчетам его компании совместно с привлеченными аналитиками, радикальное сокращение выбросов углекислого газа при производстве стали по сравнению со сценарием обычного развития технологий может привести к удвоению себестоимости стали. Если предположить, что цена на российскую сталь удвоится, прокомментировал Белоусов, «всю дельту от повышения цен европейцы, конечно, соберут с экспортеров, с российских компаний через трансграничный углеродный налог». «Мы ничего не получим от этого роста цен. Поэтому нам нужно в эту стратегию вписаться, посмотреть, как сделать так, чтобы наши потери были минимальными, а эффект максимальным», — подчеркнул первый вице-премьер.

Статс-секретарь, заместитель министра финансов Алексей Сазанов рассказал, что представители министерства недавно вели переговоры с Еврокомиссией относительно того, какие инструменты Евросоюз сможет принимать для зачета. У европейцев «жесткая позиция»: только прямой верифицируемый платеж за углерод в России можно будет использовать для освобождения от уплаты углеродного налога ЕС, подчеркнул Сазанов.

Решетников подтвердил, что в ответ на трансграничное углеродное регулирование ЕС России придется отчасти «что-то делать у себя», чтобы зачесть европейский платеж. При этом Россия не сможет создать «двухконтурную модель: одну систему налогообложения углекислого газа для экспортных товаров, другую — для внутренних». «Поэтому нам придется брать отдельные продукты и по каждому продукту [смотреть] в зависимости от соотношения внутреннего потребления и экспорта, на какие рынки — европейские, азиатские, где-то придется платить европейцам, где это будет дешевле, а где-то что-то делать у себя с пониманием, что там [в Евросоюзе] зачтем», — объяснил Решетников.

Белоусов, рассуждая о том, как России «вписаться в трансграничное углеродное регулирование», заявил о «фундаментальной развилке»: в будущем пойти путем внедрения оборота квот на выбросы или путем налогового регулирования парниковых выбросов. «Нам нужно для себя определиться, что для нас более приемлемо, более выгодно», — сказал первый вице-премьер. Таким образом, в правительстве приходят к тому, что рано или поздно предстоит обсуждать введение платы за углеродные выбросы, но если рост издержек на внешних рынках неизбежен, то стоит задача выбрать модель с наименьшей нагрузкой на экономику и стимулирующую модернизацию и развитие «зеленых» технологий.

В целом плата за углерод — «самый мучительный» вопрос, сказал спецпредставитель президента по связям с международными организациями по вопросам устойчивого развития Анатолий Чубайс.

Сахалинский эксперимент по торговле квотами на выбросы должен рассматриваться как «отработка механизмов», однако торопиться масштабировать его на всю страну никто не будет, сказал Белоусов. «Последствия, цена ошибки могут быть достаточно тяжелые. Этот вопрос мы будем еще долго-долго обсуждать», — добавил чиновник ( цитируется по материалу РБК).

Резюмировал дискуссию Anatoly Chubays. «Из всего круга вопросов, которые мы обсуждали, самый мучительный, самый тяжелый — плата за углерод: квоты, налог и так далее», — заявил он. Без этого механизма «то, что мы не уплатим в наш бюджет, мы уплатим в бюджет Евросоюза», подчеркнул Чубайс. Однако «выстроить мощный финансовый поток от российского бизнеса в бюджет ЕС» было бы странно — «лучше бы в наш бюджет», сыронизировал он. По его мнению, будет неправильно дожидаться итогов сахалинского эксперимента, а потом решать, что делать; выходить на принципиальное решение, которое будет отражено в Бюджетном кодексе, Налоговом кодексе, нужно уже к 2023 году.