В России стоит ввести углеродный налог – глава СИБУРа

Глава «Сибура» Дмитрий Конов о декарбонизации, трансграничном углеродном налоге, программе ESG в интервью РБК
— Еврокомиссия объявила, что с 2026 года введет углеродный налог на ряд товаров. В этом списке пока нет продукции нефтехимии, но он может дополняться. Как к этому готовится «Сибур»?
— Одна из основных причин, почему углеродный налог не включает продукцию нефтехимии, которая нам известна, — это то, что продукты нефтехимии с точки зрения выбросов СО2 (за время общего жизненного цикла от производства до потребления) кратно предпочтительнее других материалов, которые могут быть использованы. У них значительно меньше углеродный след, чем у альтернативных материалов — металла, стекла, бумаги и дерева. Например, это касается упаковочных решений. И поэтому я думаю, что такая продукция не попадет в список [продукции, на которую распространяется углеродный налог] в том числе до 2026 года.
— Но есть риск, что рано или поздно углеродный налог будет распространяться и на нефтехимию.
— Да, но в нашем случае не считаем этот риск критичным. Механизм трансграничного регулирования сравнивает углеродоемкость производства в Евросоюзе с другими странами. «Сибур» же создавал большую часть мощностей в последние годы и использовал при этом кратно более эффективные и менее углеродоемкие технологии, чем на тех производствах, которые создавались до этого. Поэтому во многих случаях у нас средний углеродный след на единицу продукции ниже, чем у европейских производителей. Даже когда появится регулирование нефтехимии [углеродным налогом], мы, скорее всего, по этому признаку не попадем под него или попадем очень ограниченно. Плюс мы работаем над большим набором мер, чтобы снизить углеродный след производств по сравнению с сегодняшним уровнем.
— Стратегия «Сибура» в области устойчивого развития до 2025 года предполагает снижение удельного показателя выбросов парниковых газов в сегменте нефтехимии на 15%. Реально ли компании достичь углеродной нейтральности (нулевых выбросов) и к какому сроку?
— Мы инвестируем в уже имеющиеся технологии сокращения углеродного следа и внимательно следим за тем, что еще появляется на рынке. Но говорить о каком-то конкретном горизонте, как о сроке достижения «Сибуром» углеродной нейтральности, пока было бы преждевременно.
— Стоит ли ввести в России углеродный налог, который бы признавали за рубежом, чтобы обезопасить российских экспортеров?
— Я считаю, что да, нужно вводить. Это не позиция компании, а моя лично. Скорее всего, я нахожусь в меньшинстве. Мое мнение — это нужно для того, чтобы иметь стоимость углерода (углеродной единицы. — РБК) внутри, а не для того, чтобы обезопасить российских экспортеров. Без этой стоимости будут гораздо медленнее делаться шаги по сокращению углеродоемкости.
— В каких проектах декарбонизации будет участвовать ваш подрядчик #НИПИГАЗ?
— В них участвует совместное предприятие НИПИГАЗ и Technip Energies под названием Nova Energies. Эта компания, в частности, работает над проектом декарбонизации площадки «Запсибнефтехима». Смысл в том, чтобы использовать все возможные способы сокращения углеродного следа на уровне технологии производства и с точки зрения улавливания и захоронения CO2, и если будет возможно, то в теории прийти к околонулевым значениям (углеродной нейтральности. — РБК).
— Можете оценить рынок декарбонизации в России, если появится углеродный налог и всех обяжут этим заниматься, чтобы прийти к углеродной нейтральности к 2060 году?
— Сотни миллиардов долларов.
— Вы начали строить солнечную электростанцию мощностью 4,9 МВт в Башкирии, а «РусГидро» предварительно договорилась о поставке на Амурский ГХК «зеленой» энергии. В какие сроки планируете полностью перевести предприятия на возобновляемую энергетику?
— Ни в какие не планируем. Мы экспериментируем с различными экономически выгодными и понятными способами снизить удельный углеродный след той энергии, которую потребляем. В целом мне кажется, что из-за энергетического «микса» любой российский производитель находится в более выигрышном положении, чем та же самая Европа. В случае признания ядерной энергетики как неуглеродной это будет совсем заметно. Совокупно атомная и гидроэнергетика обеспечивают около 60% российского энергетического баланса. Если сравнить с Польшей, у которой 92% энергии вырабатывается из угля, то российские производители находятся в более выгодном положении.
Мы также будем работать над какими-то нетрадиционными источниками энергии для своих производств, но это не основное направление. Самое главное — изменение технологий производства, чтобы снизить удельный углеродный след.
— В июне вы подписали соглашение с «Линде Газ Рус» по реализации проекта, направленного на утилизацию #СО2, образующегося на вашем заводе в Нижегородской области. Какие еще проекты по утилизации и хранению СО2 вы рассматриваете?
— Этот проект в Дзержинске с #Линде» был достаточно очевидный и понятный: забрал с производства газ (CO2. — РБК), отдал производителям газированных напитков. Но эта модель имеет ограниченную возможность для тиражирования.
Разные производства требуют разных решений и технологий по сокращению и улавливанию CO2. Мы изучаем весь спектр. Эти решения потенциально дают сокращение [углеродного следа] на десятки процентов, но имеют очень разную экономику. Есть проекты, которые дают быструю и легкую экономику за небольшие деньги. Есть те, которые дают не очень большой объем [сокращений выбросов] за очень значительные капиталовложения. Пытаемся понять, на какие из них в перспективе можно рассчитывать как на экономически целесообразные. А где лучше продолжать выбросы СO2, но затем его улавливать и в последующем захоранивать, что тоже имеет стоимость. Это многогранное упражнение. Понятно, что какое-то количество лет мы будем активно продолжать в это инвестировать.
«Проверки Росприроднадзора дисциплинируют компании и помогают им находить у себя слабые места»
— В мае вы получили кредит от банка #UniCredit, ставка которого привязана к динамике показателей устойчивого развития. Она будет выше или ниже, чем по традиционным кредитам?
— Она ниже, если ты выполняешь те цели, которые поставил. Если ты их не выполняешь, она дороже. Я уверен, что в среднесрочной перспективе объем финансирования, который будет привязан к достижению целей «зеленой» повестки, будет расти. Но невозможно моментально организовать работу компании по выполнению целей устойчивого развития. Cначала нужно к этому подготовиться, потому что у тебя есть и экономический выигрыш (более низкая ставка по кредитам. — РБК), и экономический проигрыш — этот кредит действительно имеет штрафную компоненту.
— Кто проверяет выполнение обязательств компании по устойчивому развитию?
— Есть аудиторы, которые проверяют финансовую отчетность. Такая же практика сейчас выстраивается для верификации экологической отчетности. На основании этой верификации банк определяет, выполняем ли мы взятые на себя обязательства.
Глава #Росприроднадзора назвала фейком экологические отчеты корпораций
Бизнес
— Но ведь глава Росприроднадзора Светлана Радионова недавно заявила про «фейковые» отчеты по экологии и устойчивому развитию (ESG) у российских компаний.
— Светлана Геннадьевна говорила несколько о другом, на мой взгляд. Вероятно, имелись в виду несколько конкретных ситуаций с прямыми нарушениями экологического законодательства. Существуют примеры в определенных индустриях — и я не думаю, что она говорила про нефтехимию, — когда красиво напечатанные отчеты по ESG не подтверждаются практикой компании по соблюдению экологического законодательства.
Росприроднадзор проверяет именно соблюдение экологического законодательства, очевидно, служба продолжит заниматься этой работой. Это дисциплинирует компании, помогает им находить у себя слабые места и их устранять. Но отчеты по ESG включают в себя не только экологическое регулирование, но и социальную сферу, защиту труда (social), а также стандарты корпоративного управления (corporate governance). Это более комплексные показатели, компании отчитываются по ним, и аудиторы их проверяют.
— Из-за тренда на экономику замкнутого цикла в долгосрочной перспективе может снизиться рост спроса на первичные полимеры (пластик), которые производит #Сибур».
— Помимо тренда на экономику замкнутого цикла есть тренд на декарбонизацию. C точки зрения достижения целей декарбонизации более активное использование полимерной продукции во многих сегментах вместо той продукции, которая используется сейчас, — это достаточно существенная помощь. Есть вероятность, что спрос на продукцию нефтегазохимии будет выше — там, где нужно снижение веса, например, строительных конструкций или автомобилей, большая долговечность. В автомобилестроении замена части деталей на более легкие приведет к сокращению потребления топлива. Таких примеров в принципе десятки.
Когда говорят об экономике замкнутого цикла, в основном имеют в виду механическую переработку (переработку одного изделия в другое). Я уверен, что в длительной перспективе, в диапазоне от пяти до десяти лет, объемы механической переработки будут незначительны. На первый план выйдет термическая или химическая переработка, в ходе которой изделие снова становится сырьем — превращается в условно низкокачественную нефть или иную смесь углеводородов. При этом отрасль будет производить столько же нефтехимической продукции, как сейчас, а с учетом вторичного использования сырья даже больше.